|
Может ли государство поддерживать журналистику, не вмешиваясь в редакционную политику СМИ?
Вы смеетесь, — фантастика! Произносите популярно-банальные фразы о том, кто «заказывает музыку и танцует девушку»
Журналистика возникает в тот момент, когда мы пытаемся честно отразить лицо мира. Кончается, когда кладем грим и берем за это деньги
Кто должен оплачивать производство нужного обществу контента, если традиционная финансовая медиамодель идет ко дну, словно «Титаник»?
Об этом два дня мы спорили и соглашались с норвежскими коллегами в Осло
В российскую делегацию вошли: Юрий Пургин, генеральный директор Издательского Дома «Алтапресс», Анатолий Полозков, генеральный директор Издательского Дома «Голос Железногорска», Павел Шишкин, главный редактор газеты «Пензенская правда», Галина Бочкарева, генеральный директор Издательского Дома «Сахапечать», секретари СЖР: Надежда Ажгихина, Александр Копейка, Владимир Касютин.
Норвежскую сторону представляли руководители и сотрудники Министерства культуры, Союза журналистов Норвегии, Ассоциации медиаиздателей, Норвежской Ассоциации редакторов, Норвежского общественного телевидения (NRK)
Карантин для чиновника
Мина Герхардсон, заместитель министра культуры Норвегии, гордится тем, что норвежцы — самая читающая нация в мире. Как минимум, одна газета в день приходится на семь из десяти человек, возрастом старше двенадцати лет.
Мы слышим непривычные для нашего огрубевшего от непрестанной родной лжи уха вещи.
«Состояние СМИ показывает, насколько норвежские власти выполняют свои цели».
«Газеты должны сохранить роль общественного рупора».
«Мы можем повлиять на разнообразие норвежских СМИ, но не можем влиять на содержание».
Сложно представить российского министра, даже культуры, всерьез говорящего о газетах. Мы словно с разных планет. Мина когда-то училась журналистике в Австралии. Потом работала в медиапроектах, постепенно доросла до чиновника. Для нас это привычно. Закономерен вопрос: пустят ли чиновника назад — в журналисты?
Мина, как и ее российские коллеги, не особенно жаждет возвращения к перу-объективу. Скорее, пойдет в пресс-службу.
Интересно и достойно подражания другое. В Норвегии для бывших госслужащих карантин. Пройдет шесть месяцев, твои знания, полученные на службе, устареют, иди куда хочешь.
Черное золото
Рэнди Огри, генеральный менеджер Норвежской Ассоциации редакторов, уверен: главное различие между нами в том, что здесь нет социального и имущественного расслоения. Норвегия всегда была бедной страной. И сегодня блага распределяются равномерно.
— Мы маленькое общество, и это способствует хорошим отношениям. У нас хороший контакт с органами власти. Работаем сообща: Союз журналистов, редакторы, издательские дома, — повествует Рэнди.
Да, Россия не может похвастать равенством-братством. То у нас крепостные, то беспаспортные крестьяне, то олигархи с нищими. Сегодня, по официальным данным, опущено за ватерлинию бедности 13% сограждан. Сильные и быстрые оставили слабых и медленных на произвол судьбы.
О бедных писать легко — сядь в метро, электричку, съезди в село. Какие они там, богатые, пес разберет. Наше знание о новой касте исчерпывается беспомощными сериалами и шоу, в которых бедные сценаристы воплощают личные мечты о сверкающей жизни.
Я как-то посчитал количество сверхдорогих машин, промчавшихся за десять минут по Новому Арбату. Получилось несколько миллионов долларов, может даже десятков. Вполне достаточно, чтобы приподнять бедных.
В Осло пафоса нет. Ни суперавто, ни особняков не замечено. Северные соседи равномерно делят доходы, полученные от нефти.
Главное различие в России 1990-х и 2000-х — в разной стоимости черного золота. Демократия кончилась, когда потекли деньги.
— НДС для норвежских СМИ был снижен в те времена, когда мы были бедной страной, — признается Рэнди. — В нашедшей нефть богатой Норвегии мы никак не можем убедить правительство снизить НДС для интернет-проектов.
Вбить в мозг обывателя
Томас Спенс, вице-президент Норвежского Союза журналистов, категоричен:
— Государство должно нести активную ответственность за создание свободы самовыражения.
Томас произносит на старонорвежском языке выражение, которое содержит два постулата:
1. Государство не должно определять род наших материалов.
2. Журналисты должны давать информацию объективно, нейтрально.
Нейтральная платформа — важный политический термин норвежских журналистов. Неважно, где публикуется материал, на веб-сайте или принте, главное — журналистская нейтральность.
В Норвегии государство поддерживает малотиражные газеты, направленные на узкие сегменты аудитории. Зачем? Они представляют анализ, которого нет у других, и это ценность для граждан.
— Помогут ли политики в переходе журналистов на цифровые будни? — задаются вопросом норвежцы. Они уверены, что государство обязано поддерживать не бумажный вариант журналистики, а свободные СМИ.
Удивительно. Сколько я ни пытался говорить об этом в России с губернаторами-мэрами или редакторами-журналистами, отклика почти не находил. И тем, и другим это было малоинтересно. Что-то из области бесплотных фантазий.
Сегодня массовое желание быть писателем-комментатором-репортером стирает грань между журналистикой и заказными материалами в сознании обывателя.
Томас уверен, мы должны заставить понять читателя, что такое качество журналистики. Показать разницу между обменом мнениями в Интернете и независимой журналистикой.
Журналистика, по его мнению, — это:
- Внимание к актуальным проблемам
- Четко выраженные критерии новости
- Наличие ответственных редакторов, которые выполняют свои обязанности согласно этическим требованиям.
Плакат редактора
Арно Йенсен, заместитель генерального секретаря Ассоциации норвежских редакторов, начинает с самокритики.
— Нас с Инной (юристом Союза журналистов Норвегии) часто называют на семинарах «красавица и чудовище».
Он ухмыляется и показывает слайд с кучей дородных краснолицых мужичков за большим столом.
— Они были замаринованы в плохом самогоне. Почти двести лет назад, в 1814 году в городке Эйдсволл собрались люди, которые решили принять конституцию, — шутит Йенсен, но продолжает всерьез:
— Отсюда пошла норвежская журналистика.
В нашей Конституции заложено три принципа:
- Запрет па цензуру. Органы власти не могут требовать от нас показывать то, что пойдет в печать.
- Свобода печати. Право на выражение мнений граждан по любой теме.
- Требование инфраструктуры. Государство обязано создавать условия, для того чтобы освещать общественные дебаты, то есть поддерживать СМИ.
Почувствовав в нас немалую толику правового нигилизма, Арно взмахивает рукой.
— В Норвегии шестьдесят лет существует добровольный договор между журналистами и обществом.
У нас есть плакат редактора, на котором написаны его права и обязанности. Будучи редактором, вы должны уважать ценности журналистики и рамочных условий вашей деятельности.
Владельцы СМИ не могут входит в ваш офис и диктовать, что вам публиковать, а что нет. Никто не приезжает с сиренами, если вы что-то нарушили. Собственники знают: если будут нарушать условия, это обойдется в копеечку. Были случаи, когда редакторы уходили в знак протеста против давления владельцев СМИ.
Внезапная тошнота сумасшедшего
Российское государство в основном владеет журналистами грубо. Вы думаете, частный собственник — это всегда по любви?
Рассказывает Аре Стогстад, юрист Союза журналистов Норвегии.
— Мне позвонила журналистка, которую уволили из редакции местной газеты в день забастовки, которую мы проводили по всей стране.
— Владелец газеты по кличке Сумасшедший ненавидел меня еще до этого происшествия, — смеется Аре. — Мы сталкивались и раньше при защите прав журналистов. Он — местный богач, владеющий рыбацким поселком. Несколько поколений его семьи издавали газету.
Когда мы зашли в редакцию, Сумасшедший так рассердился, что засунул себе пальцы в рот. Показывал, как его тошнит от моего присутствия.
Атмосфера в редакции была ужасной. Мы послали письмо в госинспекцию по надзору за условиями труда. Копия пошла в другие организации.
Журналистка не стала восстанавливаться на работе, ей дали соцпакет и пригласили в другую газету.
— И что же теперь с газетой Сумасшедшего?
— Издание преуспевает. Газету издает его сын.
Пять целей телекомпании
Представьте начальника большого российского телеканала без дорогого галстука и пиджака. Пер Арне Калдбак, программный директор НРК, которое смотрит и слушает 80% норвежцев, пришел к нам в каком-то балахоне без ворота. НРК — это общественное телевидение, которое раньше было государственным, а теперь стало акционерным обществом. Политика компании не изменилась.
Пер сформулировал пять целей телекомпании
на 2012 год:
1. Объединять граждан.
2. Быть независимыми.
3. Предоставлять широкий доступ ко всему спектру содержания.
4. Креплять и содействовать развитию норвежского и саамского языков и культур.
5. Поддерживать историю.
Большая норвежская чистка
Жан Арне Олсен, генеральный секретарь СЖ Норвегии, похож на типичного русского уроженца глубинки. Вырос на севере страны и в детстве клянчил у моряков с советских судов папиросы.
— Вот и докурился — стал похож на нашего человека, — подтруниваем мы.
Олсен не обижается.
Я долго формулирую казалось бы простой вопрос о том, кого принимают и кого не принимают в норвежский Союз журналистов.
В России с этим сегодня полная неразбериха. Попробуйте сказать матерому заказушнику, презирающему Союз журналистов России, что он не журналист. Обидится.
— Журналист — это любой, кто занимается творческой работой и выпускает продукт, — поясняет Олсен. — Даже те, кто находится «между человеком и роботом»: верстальщики, веб-дизайнеры.
Пиарщики и политтехнологи в Норвегии именуются сотрудниками по информации. Лет пятнадцать назад была проведена большая чистка. Накануне очередного съезда коллеги решили, что сотрудники по информации не могут быть членами Союза журналистов.
— Мы организация для профессиональных журналистов, а не для тех, кто пишет время от времени, работает на власть и бизнес или прозывается «блогер», — суров спич Олсена.
— Сколь, то есть будь здоров! — по-норвежски мы отвечаем тостом на тост.
Владимир Касютин
"Журналистика и медиарынок", № 09, 2012 |
Мина, как и ее российские коллеги, не особенно жаждет возвращения к перу-объективу. Скорее, пойдет в пресс-службу. В Норвегии для бывших госслужащих карантин. Пройдет шесть месяцев, твои знания, полученные на службе, устареют, иди – куда хочешь.