Журналистика и медиарынок

  • Увеличить размер
  • Размер по умолчанию
  • Уменьшить размер
Оценка пользователей: / 3
ПлохоОтлично 

Виталий Лейбин:
«Научиться не вещать,
а узнавать и понимать»

«Русский Репортер» – не «глянец». Без снобизма, высокомерия или  поиска чернухи обращается к самым больным проблемам  людей разных социальных групп. И, тем не менее,  после чтения многих номеров еженедельника не возникает риторического, больше уже похожего на причитания вопроса: «как жить?», «как жить?» Тут тебе отвечают: «Жить!»


Рассказывать о содержании «Русского репортера» , как и любого издания, занятие, видимо, непродуктивное. Перечислишь рубрики, острые темы — вызовешь недоумение: все об этом пишут. Но вот где найдешь десятиполосный репортаж — не о войне, не об экологической катастрофе — о восьмилетней девочке Владе, о первых семи днях (день за днем) ее пребывания в приемной семье? В «Русском репортере». В «РР» встретишь и неожиданный рейтинг политиков (самых-самых). На вопрос, кому из них (перечисляются имена) вы бы доверили своего ребенка, 1600 респондентов ответили: да никому! Простите, несколько привираю. 7 человек доверили бы (взяли бы в няньки? в опекуны?) свое дитя Путину… Только «РР» проводит ежегодное исследование профессиональных репутаций «Самые авторитетные люди России». В номере журнала, от 29 сентября, представлен список из 100 «выдающихся людей» в 10 профессиональных сообществах, чьи достижения за период с сентября 2010-го до сентября 2011 года «оставили наибольший след в истории страны».

Сообщества — бизнесмены, общественники, чиновники, ученые, учителя, медики, юристы, военные, деятели культуры, люди спорта. Известные имена, узнаваемые лица…
Журналисты отметили и аутсайдеров в каждом из сообществ — «Провал года». «Провалились» Андрей Бородин, бывший глава Банка Москвы, Владимир Киселев, глава фонда «Федерация» — за подрыв доверия к благотворительности, Юрий Чайка — генеральный прокурор РФ, Никита Михалков — тут три скандала, нанесших урон профессиональной и личной репутации… Достаточно. За подробностями — к «РР».
Вот что интересно. «РР» — не «глянец».
Без снобизма, высокомерия или поиска чернухи обращается к самым больным проблемам людей разных социальных групп. И тем не менее после чтения многих номеров еженедельника не возникает риторического, больше уже похожего на причитания вопроса: «как жить?», «как жить?» Тут тебе отвечают: «Жить!»
Когда поделилась своим ощущением с главным редактором Виталием Эдуардовичем Лейбиным, он ответил:
«Это наш замысел»

БИО
Виталию Эдуардовичу Лейбину исполняется в декабре этого года 39 лет. Родился и окончил школу на Украине, в Донецке.
В 1990 году поступил в Московский государственный университет им. Ломоносова, на биологический факультет. Выбранная специальность — молекулярная биология.
После МГУ стажировался в Иллинойском университете(Чикаго), но, возвратившись в Россию, отказался от научной карьеры и занялся журналистикой.
В 2003 году возглавил информационно-политический портал polit.ru, был ведущим Публичных лекций (проект портала).
С 2007 года — главный редактор еженедельника «Русский репортер»

САМ ЛЕЙБИН

— Виталий Эдуардович, почему вы так круто повернули свою жизнь? Наверное, выбор биологии не был случайным — биофаку, как правило, предшествуют участие в олимпиадах, конкурсах, победы.
Да и студентом вы были, судя по всему, не из последних — кое-какого выпускника не пошлют на стажировку в престижный американский университет.
И вдруг — журналистика!

— Все в общем-то так, но только не «вдруг». Еще в университете, курсе на третьем, наверное, я всерьез почувствовал тягу к гуманитарным наукам. Тогда — это было начало девяностых — выходило много интересных книг, статей по социологии, философии. И в Штатах меня уже больше лабораторных занятий и исследований интересовала сама незнакомая жизнь. Хотелось разобраться, понять…
Вернувшись в Москву в 1996 году, увидел, что многие образованные люди, ученые уезжают за рубеж —
в России невозможно было заниматься наукой. Уехала и половина моих однокурсников —
я говорю о нашей кафедре, оставшиеся в большинстве своем ушли в бизнес. Мне не хотелось ни того, ни другого. Хотелось заниматься социологией, философией, писать книги.
В будущем, разумеется. А реальнее всего может к этому приблизить журналистика.
— И как выглядел первый шаг?
Мой друг работал тогда в «Московских новостях» и предложил вместе с ним сделать молодежную полосу по материалам Сети. Это представляло интерес для читателей, поскольку Интернет в России был еще мало развит. Потом набирался опыта на украинском телевидении. И уже после этого — портал Полит.ру.
— Какую периодику вы читаете как журналист, как главный редактор? Чему завидуете?
— Если начать со второго вопроса — завидую блестящим профессионалам прежде всего. Людям, которые не просто умеют что-то хорошо делать, а делают это существеннее лучше меня.
— Они у вас на виду?
— Да, конечно. Среди моих коллег есть высококлассные журналисты, фоторепортеры. Потрясаешься, когда видишь их снимки — я же так не умею! Радуюсь, когда мы публикуем работы Юрия Козырева, и просто таю, когда он сам появляется в редакции. Лауреат множества престижнейших премий и в то же время открыт, доступен в общении. Видна порода состоявшегося человека.
Или — обратимся к совершенно другой сфере — генерал армии Махмут Гареев. Старик, прошел пять войн. Ученый, доктор военных и исторических наук, автор множества научных трудов, книг. Когда он участвовал в Публичных лекциях polit.ru, то каждую свою лекцию заканчивал словами: «Деточки, любите свою страну!»
Что читаю. Мы все читаем «Коммерсантъ», качественное деловое издание. «Эксперт», конечно, — лучший аналитический экономический журнал. Иногда читаю «Комсомолку», там бывают хорошо проведенные расследования, иногда — «Новую газету», тоже из-за расследований: высокий уровень. Много читаем — федеральную прессу и региональную. Региональная — дает хорошие сюжеты… Все разыскиваем в Интернете, но любим, когда нам откуда-нибудь привозят местную газетку. Местная пресса, даже локальная — городская, районная, — хороший источник информации.
— А если от быстрого каждодневного письма повернуться к литературе — что любите?
— Люблю Мандельштама, обэриутов...
Если о прозе — мне интересен Кафка... Люблю прозу Марины Цветаевой, особенно автобиографическую, дневниковую (недаром считается, что поэты способны создавать прозаические шедевры).
Ее «Вольный проезд» — как она в восемнадцатом ехала в Тамбовскую губернию за мукой — такой образец большого репортажа!

ДЛЯ АКТИВНЫХ И СВОБОДНЫХ

— Вы участвовали в разработке концепции «Русского репортера»? Это же не франшизное издание?
— Нет, это наш проект, проект медиахолдинга «Эксперт». Хотя надо сказать, что формат «Русского репортера» аналогичен формату таких знаменитых на весь мир журналов, как «Time» или «Stern».
— Наверное, любой медиапроект начинается с выбора целевой аудитории. Как вы ее для себя определили?
— Наши читатели — это разумные трудоспособные люди от 25 до
40 лет. Жизнь уже показывает, что нас чаще, чем женщины, читают мужчины с высшим образованием. Социологи сказали бы о нашей аудитории «средний класс».
Понятие давно сложившееся. Оно подразумевает определенные стандарты — поведения, потребления, политических пристрастий, словом, спокойную предсказуемую жизнь. Так в Европе. А в России «средний класс» — это, скорее сословие активных свободных людей, если понимать свободу не идеологически, а как способность к поступкам вопреки среде.
Уникальное по мировым меркам сословие сложилось за последние пятнадцать лет. Это люди, которые прошли сквозь бурные годы перемен. Не боялись круто менять свою жизнь. Именно они открывают новые профессии, новые бизнесы, создают свои культурные образцы, свой стиль.
Они критичны, скептичны, потому что постигают жизнь не по телепередачам, и им нельзя навязать идеологическую неправду. Им многое претит в родной стране, но они хотят жить только в России. Для них важно, чтобы их страна развивалась, чтобы ее уважали в мире.
— Это же и ваш собственный путь — «бурные годы», «крутые перемены»… Так что можно сказать: читателя выбрали по родству, по крови…
«Русский репортер» позиционирует себя как общенациональный журнал. Не слишком ли ответственно?

— Мы сами ставим себе такую высокую планку, и считаем, что в России сейчас возможны действительно национальные издания, ответственные за разговор о стране, о мире, о жизни. «Русский репортер» — пророссийское издание для свободных людей. Мы осознаем, что для этого нужно видеть не только глянцевый и казенный фасад жизни и научиться не вещать, а узнавать и понимать.
— На что ориентировалась журналистская команда, определяя формат, контент журнала — не только же на «Time» и «Stern»?
— К тому времени уже сложилась новая школа в российской журналистике, она начиналась с «Коммерсанта». Многое было приобретено, но что-то и утрачено. Хотелось возродить очерк, большой репортаж…
Именно большой исследовательский репортаж стал нашим ключевым жанром.
— Вы отошли от классического определения репортажа как оперативного сообщения с места события. Репортаж в «РР» начинается с проблемы…
— И она может обсуждаться в масштабе страны. В репортаже голоса многих людей, разных точек зрения. Идет дельный разговор свободных граждан, а не унылые препирательства «власти» и «народа».

От Фалеса и Солона…
— К ежегодному исследованию «Самые авторитетные люди России» вы привлекаете социологов?
— Лишь в будущем году впервые будем использовать силы больших социологических контор. А до этого три года все делали наши журналисты.
— Но это же колоссальная работа!
— На нее уходит год — с сентября до сентября, — и участвует в ней вся редакция. С социологами обсуждали корректность замысла, методов. Социологи мечтали бы о подобном исследовании, но, чтобы его провести точными научными методами, нужны бешеные силы и бешеные деньги. Нас можно упрекнуть в некой некорректности, и упрекают. Но мы и не подаем свое исследование как социологическое — оно журналистское. Это позволяет нам сделать то, что никто не решается делать.
— Методы — не тайна?
— Идем от жизненных наблюдений и древнегреческой мифологии.
Есть легенда о семи мудрецах. Рыбаки ловили рыбу, и в невод попал золотой треножник. Оракул сказал: надо отдать треножник мудрейшему из греков. Все жители решили, что это Фалес. Но Фалес сказал: «Я не мудрее всех». Тогда послали треножник Солону, и он отказался, и третий отказался… Треножник вернулся к Фалесу… Мудрецы знали друг о друге, были плотно связаны друг с другом…
Если спрашивать в Москве, каких хороших, авторитетных врачей вы знаете, то, скорее всего, на первом шаге мы придем к списку самых известных имен. Даже гуманитарный ученый может назвать хороших математиков — не сто, но двух.
И физики назовут двух-трех выдающихся лингвистов или археологов. Их имена, их влияние в обществе широко известны. Их знают не только узкие профессионалы.
И мы в своем кругу составили свой список и пошли дальше — к людям, которые были названы. Спрашивали: кто самый уважаемый человек в вашем профессиональном сообществе. Имелось в виду все сообщество медиков, а не хирурги или кардиологи отдельно. Таким образом, медики называли своих, но таких, которых знают все. И дальше шли к названным людям.
Мы придерживались двух линий. Первый наш вопрос: кого в вашей профессиональной области вы считаете моральным авторитетом (эталоном)? И второй вопрос: кто из этих людей (да, из эталонов) является профессиональным авторитетом (имеет высочайшие профессиональные достижения)?
В последнем исследовании ввели вопрос о самом значительном и смелом поступке, в развитие позиции «моральный авторитет».
— И в десятке самых авторитетных медиков с профессиональной репутацией рядом с доктором Рошалем оказался Иван Хренов, врач-кардиолог из Иванова, рассказавший на прямой линии Путину — все это помнят — о показухе, которую устроили в Ивановской больнице по случаю его приезда…
— Итоги мы подводили по числу упоминаний. Социологи, вероятно, использовали бы тут более тонкий инструмент. И тем не менее наш проект, полученные результаты не зависели ни от журналистского произвола, ни от медийной популярности, ни от административных должностей.
— Сто персон! «Репортер» будет к ним возвращаться? Они станут героями очерков, репортажей, вашими собеседниками?
— В номере, где опубликованы результаты исследования, — десять интервью с представителями каждого профессионального сообщества.
Со многими мы и раньше знакомили читателя, и дальше будем рассказывать.

УЧИТЬ И УЧИТЬСЯ

— Вам удается выбираться в деревню с потрясающим названием Ручки? Ведь далеко же…
— На самом-то деле не Ру’чки, а Ручки’, с ударением на «и». Это Тверская губерния, Максатихинский район. З50 километров от Москвы. Часов восемь езды, с учетом наших пробок. Но хорошее место! Мы уже три лета там провели.
Должен сказать, что летняя школа — не наше изобретение. Еще раньше была Летняя экологическая школа
(я в ней участвовал, когда учился на биофаке), от нее отделился «Исследователь» — на базе этих проектов возникла летняя школа «Русский репортер». Хранятся традиции. В палаточном лагере собираются вместе студенты, школьники, ученые… Неординарные все личности. В школе несколько мастерских. Есть, скажем, студенты-журналисты, которые в будущем хотят писать о науке, и есть студенты технических вузов, которые интересуются журналистикой, — каждый сможет получить полезные знания.
Самое интересное происходит, когда мы работаем над чем-то вместе (на этом и стоит идеология нашего обучения), вместе делаем газету, придумываем новые рубрики для нашего журнала…
Активисты из Белгородского университета разработали нам интересный проект «Медиаполигон». Вместе с экономистами, историками, культурологами, журналистами «школьники» изучают окрестные деревни, поселки, знакомятся с их обитателями. Берут интервью, пишут репортажи, которые потом могут вылиться в какое-нибудь интересное научное исследование или стать текстами в «Русском репортере».
— Когда читала у вас репортаж «Жизнь после надежды», село глазами студентов, как собственные глаза, замыленные, протерла. Да я бы многого не увидела, даже при любви к деталям. Бежала бы мимо: это всем известно, потому неинтересно, а это — неинтересно, потому что всем известно… Оказывается, обретая опыт, надо хорошо следить за глазом.
В репортаже жизнь с тончайшими нюансами, они-то и бередят душу, думать заставляют…

МЫ — МОЛОДЦЫ!

— Были у вас поводы сказать так о своей команде? Какие публикации приносили вам удовлетворение?
— Репортаж из Ингушетии. После него буквально на следующий день отправили в отставку президента Зязикова, от которого стонала республика. Разумеется, не считаем, что именно мы его сняли, но роль последней капли наше слово сыграло…
Еще публикация Дмитрия Соколова-Митрича «Очень маленькая вера» о внутрицерковной жизни.
Тема сложная, деликатная, а вопросы были поставлены очень острые: бюрократические
методы управления, сближение иерархов с властью, их игры в православный реванш.
В результате — неблагополучие
в епархиях, отток верующих, обнадежившихся в своих ожиданиях… Публикация так задела за живое священнослужителей и мирян, что до сих пор — с апреля — идет горячее обсуждение всех затронутых проблем в журнале и на наших «Средах».
У нас есть проект «Среда Русского репортера. Суть его — открытая дискуссионная площадка. Собираемся по средам в кафе ПирОГИ на Сретенке. На обсуждение «Очень маленькой веры» всегда приглашали батюшек.
— И приходили?
— Да. Они не могут высказываться в своих православных изданиях о том, что их не устраивает, но идут на открытый разговор с журналистами. Потому что в нем нет предвзятости, церковь не хоронят, об острых проблемах говорят со спокойным оптимизмом. Мне кажется, это продуктивный путь к решению
проблем — острота и оптимизм.


Тамара Александрова

"Журналистика и медиарынок", № 12, 2011


 

ЖУРНАЛИСТИКА И МЕДИАРЫНОК: НАШИ АВТОРЫ

Светлана Макаренко, газета «Крымские известия, Республика Крым
Для себя решила: моими героями должны быть люди, делающие открытия, которые меняют нашу жизнь к лучшему. Люди, которые уверены, как Константин Циолковский, Что «невозможное сегодня станет возможным завтра».